Чёрная тропа.
Никогда не верь полностью ничему и никому, даже себе.
ТЫ самая большая загадка. И не ищи тот же конец, что и начало.
Ищи нечто, что может стать тем, что будет и началом, и концом.
Сколько
раз они видели эти звёзды? Пять? Десять? Тысячу? Или, может, только однажды?
Ведь никто не может точно сказать, всегда ли звёзды одинаковы. Каждую ли
ночь они являются ИМ такими, какими были в предыдущую? Значит ли это, что
всё в мире меняется?
Чёрная тропка бежала сквозь мглу тумана в неизвестность. Если бы не они создали её, то наверняка заблудились бы в этих мягких вязких клочьях, обрывках их мечтаний и неудач тех, кого они создали. Давно это было? Или только несколько мгновений назад? Время понятие растяжимое. Для кого-то оно быстрое, для кого-то медленное, но только для них оно вечное и пустое. Только для них время не существует, а существует лишь череда ясных ночей со звёздами и бледных, мрачных дней с тусклыми светилами, жалкими пародиями на солнце, которое ОНИ видели в другом мире. И вот сейчас, когда они были некогда так близки к своим целям, они вынуждены отбывать вечное заточение в этом промозглом, мрачном месте, куда стремились только тёмные их сущности, и где вторая их светлая половина кажется ничтожной по сравнению с тьмой.
Тропа стремительно извивалась прямо под ногами, вела в никуда. Впрочем, весь этот мир ничто. Пустота. Эта злосчастная тропа единственное, что видно на этом проклятом кругу, по которому они бегут бесконечно и в бесконечность, стараясь выйти из него, но не имея на это права. Сколько бы они ни бежали, всё равно видят только эту чёрную ленту и мглу. Шаг в сторону и они исчезнут навечно. Хотя, перспектива бегать по одному и тому же пути тоже мало прельщает, особенно, если учесть, что это может длиться вечно. Только здесь можно во всей полноте ощутить всю кару Сизифа. С другой стороны, здесь всегда есть время подумать надо всем и вся. Один из НИХ однажды попытался разорвать этот круг. И канул в бездну мглы. Что с ним неизвестно. Неизвестность хуже вечности. И потому они продолжали свой бег в никуда.
Было время, когда всего этого не было. Они могли свободно летать по миру, который создали. Яркие краски, жгучее солнце, прохладное небо и ледяные воды, режущие взгляд своей белизной снега и чёрные, как уголь, деревья Всё это некогда было их твореньем, их детищем, их заботой. Им единственным удалось создать всю эту ослепительную красоту, девственно чистую, лёгкую, как облако, вожделенную и неприкосновенную, хрупкую и сильную, опасную и нежную одновременно. Они лелеяли своё творение долгие ночи и дни, которые сменяли друг друга. И с каждым днём ОНИ всё больше осознавали всю эту ранимую ценность и огромную опасность, нависшую над ними и их маленьким миром. Создав нечто своё, они ослушались воли тех, кто правил всем, кому были подвластны миры и хаосы. Но даже ОН не мог создать всего этого. Он не смог создать этих звёзд, ярких и драгоценных, словно слезинки тех, кого любят, он не смог создать этого солнца, этого неба и этих прозрачных, ледяных вод. Этой зелени морских глубин и этой белизны снегов он также не смог сотворить. И гнев его становился тем больше, чем меньше они зависели от него. И мир их был столь уязвим, что, казалось, будто весь этот беспечный покой, ими сотворённый, таит в себе великую опасность. Казалось, чем дольше мир этот просуществует, тем больше будут его разрушения. И потому ОНИ стремились сделать всё, чтобы гнев ЕГО обрушился не внезапно, и чтобы они успели спасти хоть малую толику своего чуда.
Текли мгновенья и вечности, а мир их безбедно жил и развивался. Счастливые, ОНИ наблюдали первых их живых детей светловолосых, высоких, сероглазых и голубоглазых людей, пришедших в эти земли. Они жили и росли, создали свой язык и письменность, свою культуру. Дети их были тем прекрасней, чем больше они любили свой маленький, холодный светлый мир. А ОНИ, их создатели, с радостью и слезами смотрели на своих детей, волнуясь и переживая, что в один момент всё это великолепие исчезнет. Ибо они предвидели, что однажды НЕКТО разрушит всё и не оставит ничего, кроме мглы и тумана. Ах, туман! Какой прелестный был туман в этом мирке! Голубовато-белый, мягкий и пушистый, как снега, что покрывали первозданную землю. И слёзы, которые ОНИ порою лили с небес, превращались в снег, замерзая на ходу. И тогда их дети приветствовали их слёзы, радуясь новому рождению мира, ибо только новый снег сменял старый и делал землю вновь чистой и сияющей.
Время шло. Настолько вознеслись к вершинам искусства люди, что ни в чём и ни в ком не было им равных. А ОНИ предвидели скорый конец. Гнев ЕГО возрос непомерно, в геометрической прогрессии. И становился он тем яростней, чем выше и прекраснее достигал вершин первозданный мир. И ОНИ, чтобы спасти хотя бы часть их творений, решили создать кого-то, кто мог бы их повести и защитить. Они наделили его даром величайшей мудрости, дали ему необыкновенные мысли и слова, а в душе его всегда играла музыка, которая должна была завладевать сердцами всех и вся. Только такой человек мог научить их детей выжить. Пусть тела их не сохранились бы, но души бы стали бессмертными, ибо он смог бы подарить им чувство любви и заставить их не бояться смерти. Только когда теряется страх перед погибелью, душа становится бессмертной. Но страх смерти мог исчезнуть только с помощью любви, когда любовь стала бы единым целым со смертью. И ОНИ создали такого человека, который смог бы осуществить ИХ план.
Настал великий миг на свет появился тот, кого ждали создатели. Это случилось, когда вновь выпал снег. Первый в новом времени. Но рождение его было слишком поздним уже тогда ОНИ поняли, что конец начался. Более того, их творение обернулось против них
Он отличался ото всех. Глаза его были серо-зелёными, впитав всю силу и красоту моря, которое так любили ОНИ и их дети. Волосы его были тёмными, цвета коры деревьев, что взрастило заботливое пение создателей мира. Кожа его была, как у всех, бледна, но губы казались каплей крови посреди белого снега. Это был знак, который неправильно растолковали ОНИ. Истинное его значение открылось лишь на кругах вечности.
Он рос и речи его лились песнями сами по себе, превращая даже звон капели и шорох ветра в бесподобную музыку, завладевавшую, как и было предначертано, сердцами. Но воля его оказалась слишком сильной, а нрав слишком непокорным и сложным, чтобы ОНИ смогли управлять им, как вздумается. Он рос сам по себе и делал всё так, как хотелось ему. И постепенно песни его становились всё мрачнее и меланхоличнее. Сами Создатели зароптали и осудили своё собственное создание.
В один момент гнев того, чья угроза нависала над ИХ миром, обрушился, словно вал на кораблик в пустыне океана. И лишь тогда, в миг разрушения, ОНИ поняли, что их дитя, лучшее из всех, и есть тот, кого они так боялись. Все силы, что они в него вложили, теперь обратились против них самих. В пространстве разыгралась первая во времени трагедия. Первый и последний мир был разрушен безвозвратно. Его поглотила мгла, словно кровь, брызнув через рану мира. ОН разрушил тот холод, набросив покрывало огня на снега и льды, растопив их и затопив тот маленький оазис красоты, с таким трудом созданный ИМИ. Их лучшее дитя не погибло Оно лишь превратилось в одну из его величайших, самую красивую и трогательную песню. Он не был предателем. Он лишь пел сердца людей. И своё сердце тоже пел. Лишь в тот миг, миг конца, ОНИ впервые услышали истинный смысл его песен. Они услышали непреходящую, глубокую боль, любовь и страдание. И тогда лишь его песня мелькнула последним лучом света в наступающей тьме. Но было слишком поздно. Теперь его песню они никогда не услышат более. ОНИ канули в вечность. То было их наказанием за их же проступки.
Теперь и всегда они обречены бродить по чёрной тропе средь серо-чёрного тумана, клубящегося вокруг и застилающего всё. Звёзды их теперь нет. Они есть лишь в ИХ памяти, в Их мечтах и грусти. И в Их слезах, по-прежнему капающих по бледным, почти прозрачным, незримым щекам поверженных Создателей, свет тех несуществующих далёких во времени звёзд, осталась та малая краса былого. Время? Его теперь нет. Нет ничего. Только эта чёрная тропа, всегда возвращающая несчастных на прежнее место, ведущая их сквозь мглу к началу конца.
